Как всегда советую и консультирую Вас я — Елена Троскина. Раскрываю свой опыт и знания в юридической сфере, мой опыт более 10 лет, это и дает возможность давать верные ответы, на то, что может быть необходимо в различных ситуациях и сейчас рассмотрим — Видео с больницы где люди пораженные радиацией. Если в Вашем городе нет профессионалов своего дела, можете написать свой вопрос, по мере обработки отвечу всем. Или еще лучше будет спросить в комментах у постоянных читателей/посетителей, которые ранее сталкивались с таким же вопросом и возможно знают иные способы его решения.
Аttention please, данные могут быть неактуальными в момент прочтения, законы очень быстро обновляются и дополняются, поэтому ждем Вашей подписки на нас в соц. сетях, чтобы Вы были в курсе всех обновлений.
Петр Шаврей: Я сначала думал, что должен быть документальный фильм. Меня попросили после просмотра еще и сказать свое мнение. Я включил, посмотрел несколько минут и так разнервничался, что давление поднялось. Звоню, говорю: это не фильм, а полная ерунда. Мне объяснили, что это художественный фильм. Я потом только стал приходить в чувство.
Все за сегодня
Что-то нас удерживало от того, чтобы ехать в Москву. Еще до аварии я знал, что если схватил радиацию, то нужно выпить спирт или самогонку. Еще начальник цеха Фроловский мне говорил, если на выходе у меня обнаруживали дозу: «Сынок, тебе еще детей рожать. Иди и выпей полстакана спирта, и без этого его не выпускать».
Война и ВПК
Знаете, почему эти ребята погибли, а мы остались живы? Потому что мы работали на своем объекте, мы знали, куда заходить, куда выходить. А их часть, где был Игнатенко, занимались охраной города. Они бывали у нас на учениях три раза в год, но хорошо объект они не знали. Они приехали, увидели, где горит, а это полыхала радиация. И пошли сразу туда, прямо в радиацию, попали в пекло. Если бы они поднимались, например, со стороны транспортного коридора, то все было бы не так. А так они поработали там минут 20, и все. Скорые только успевали приезжать и забирать их в больницу. А через сутки их самолетом отправили в Москву в больницу.
В течение первого дня необходимо обеспечить выведение токсинов путём инфузии растворов солей и плазмозамещающих. Дальнейшее лечение назначается в соответствии с типами повреждений: некроз кишечника, ДВС-синдром или ранние стадии инфекции. Также существенный и желательный вариант терапии при острой лучевой болезни – это пересадка костного мозга. Без неё риск смерти больного повышается, так как производство новых клеток может быть затруднено.
Первых жертв аварии, 28 человек, у которых была выявлена лучевая болезнь тяжёлой степени, отправили на лечение в Москву. Полученная ими доза радиации была выше критической, и все они умерли в течение нескольких дней. Из остального числа потерпевших ту или иную степень лучевой болезни выявили у 108 пациентов: прочие были распределены по медицинским учреждениям других профилей.
Лучевая болезнь после Чернобыля
Подозревать начало развития лучевой болезни стоит тогда, когда за год доза облучения составила 1,5 Зиверта, или же единовременно было получено от 0,5 Зиверта и более. С такой радиацией сталкиваются люди, проходящие частые рентген-исследования или радиотерапию, а также те, кто побывал в зоне мощного радиационного облучения – ликвидаторы ЧАЭС, спасатели и др.
Из рассказа очевидца: «У многих кожа приобретала нездоровый загар это были первые признаки лучевой болезни. Про себя могу сказать одно: я ничего не ощущал, только очень большую усталость. Мне все время хотелось спать».
В Чернобыль везли много техники она очень быстро набирала радиацию и выходила из строя. Работать на такой было нельзя. Брошенные машины собирали в специальных отстойниках. Некоторые образцы «светились» на запредельном уровне например, немецкий радиоуправляемый кран, которым собирали с реактора «фильтры-промокашки». И те самые вертолеты, что зависали над аварийным реактором, поглощая смертельные дозы радиации. А также облученные автобусы, грузовики, пожарные машины, скорые, БТРы, экскаваторы их оставили ржаветь на кладбищах мертвой техники.
«Ангелы Чернобыля»
Из рассказа очевидца: «Группа соседских мальчишек поехала на велосипедах на мост, откуда хорошо был виден аварийный блок: хотели посмотреть, что там горит на станции. У всех этих ребятишек потом была тяжелая лучевая болезнь».
Большинство ликвидаторов были людьми, вызванными из военных резервов из-за их опыта в очистных операциях или подразделениях химической защиты. У армии не было специализированной формы для использования в радиоактивных условиях, поэтому тем, кто зачислен, приходилось носить собственно одежду, сделанную из свинцовых листов толщиной 2-4 мм. Эти листы были отрезаны по размеру, чтобы фартуки закрывали их тела спереди и сзади, особенно для защиты позвоночника и костного мозга.
Лето 1986:
Вертолет обеззараживает место бедствия. После взрыва атомная электростанция была покрыта радиоактивной пылью. Самолеты и вертолеты пролетели над участком, распыляя липкую жидкость для обеззараживания, которая фиксировала излучение на землю. Рабочие, известные как «ликвидаторы», затем закатывали высушенные останки, как ковер, и зарывали ядерные отходы.
Май 1986:
Костин обнаружил этого деформированного ребенка в специальной школе для брошенных детей в Беларуси. Фотография была опубликована в местной белорусской прессе, а мальчик по прозвищу «Чернобыльский ребенок». Затем он был напечатан в немецком журнале Stern и стал всемирно известным. Ребенок был принят британской семьей, подвергся нескольким операциям и в настоящее время живет относительно нормальной жизнью.
За то, что Леонид Петрович делал все по-своему, его Гуськова (главврач Московской больницы №6 — прим. авт.) сняла с должности. Но он все равно к нам приходил, говорил, что нас не бросит. «Они мне запретили работать самостоятельно, а я спасал человека», — говорил он. А Москва хотела, чтобы он работал по методике Гейла. У брата донорский мозг прижился, он стал выздоравливать. А они своими экспериментами убили людей. Как так получилось, что у нас умер только один человек, а в Москве почти все?
— Мои братья Леня и Иван были в составе караула, поэтому к тушению пожара они приступили через семь минут. Я, когда приехал, снял туфли, одел кирзовые сапоги, на мне была обычная форма. И одел 16-килограммовый противогаз. Слышу голос брата Леонида, он тогда был командиром подразделения, они тушили крышу машинного зала: «Рукава давай, эти сгорели!»
Экономика
— Расскажу. Меня часто приглашали в музей Чернобыля, когда туда приезжали делегации. И как-то приехала группа, где были американцы, канадцы. Они хотели послушать живых участников событий. И в конце разговора встает афроамериканец и говорит, что хочет задать вопрос мне. И переводчик передает: «Вы очень красиво рассказывали про Леонида Киндзельского, а знаете ли вы Игоря Киндзельского?» Отвечаю, что нет, не знаю. Он заулыбался и говорит: «А я знаю».
