— Вернулись 30 мая. По возвращении в часть нас отправили в госпиталь в Одессу. Там обследовали примерно неделю и выпустили. Со мной все было в порядке, а радист из моего экипажа, как я слышал, потом лечился, но что с ним делали, не знаю. А осенью 1986 года я уже демобилизовался, и тогда начали говорить, что «чернобыльцы» получают какие-то льготы.
—Нет, я привык летать по 12 часов, ощущение было совсем другое. Нам объясняли, что это последствия радиационного воздействия. До этого я работал в Афганистане — там мы понимали, что можем погибнуть в любую секунду, если во время обстрела собьют вертолет. А в Чернобыле никто не стрелял и не сбивал. Но каждый понимал, что получает дозу радиоактивного излучения, от которого нет защиты. Что из-за этого можно умереть уже дома. Что предлагали? Выпить. Говорили, что полагался спирт и что его даже завезли, но мы его не получили. Пили водку. Много нельзя, потому что завтра лететь. Но если выпить граммов 100−150, утром просыпаешься со свежей головой. И на третий день начали давать йодосодержащие препараты. А медицинских проверок перед полетами не было. Врачи только спрашивали, как самочувствие. И всё.
— Ни-ка-ких. Абсолютно. Потом стали класть на пол вертолетов свинцовые пластины, но на себе никаких средств не было. Специально разработанную защиту привезли в конце мая, когда наша работа была практически закончена. Даже выдавать не стали, не было надобности: мы перестали летать, нечего больше было бросать. Закинули все, что собрали в Советском Союзе. Я слышал, что запросили свинец за границей, но оказалось слишком дорого, отказались — и на этом все закончилось. Дальше работы велись уже на земле.
— 11 мая 1986 года (через 15 дней после аварии. — Ред.) приказом командира полка два военных экипажа, в один из которых входил я в должности бортмеханика вертолета Ми-6, срочно отправили в Чернобыль. Наша военная база находилась в Херсоне. На сборы дали два часа. В этот день отправили 12 человек, но знаю, что на ликвидации аварии были и другие однополчане. Трое погибли, когда их вертолет лопастями задел трос, упал и загорелся.
Тема аварии на Чернобыльской АЭС этим летом остается одной из самых актуальных в информационном пространстве благодаря сериалу американского телеканала HBO. Сериал осуждают, им восхищаются — с отзывами выступают отечественные и зарубежные ученые, кинокритики, непосредственные участники событий. Удивительно, что американский сериал заставил вспомнить о простых советских людях — ликвидаторах последствий аварии, о которых государство (вернее, два государства — Украина и Россия) благополучно забыли. Корреспондент EADaily встретился с одним из ликвидаторов последствий аварии на Чернобыльской АЭС — 75-летним военным пенсионером Адольфом Махивским, который сейчас живет в Краснодаре.
Как эвакуировали Припять после Чернобыльской катастрофы
Солнечный весенний день не предвещал никакой беды. Ветер был тёплый, и многие припятчане вышли на улицы: кто в лес, кто к реке, кто спешил на работу. Жизнь шла своим чередом. Никто не знал, что это один из последних дней города.
Многие припятчане уже слышали об аварии на Чернобыльской атомной станции. Ночью некоторые видели пламя с окна, слышали негромкий «шлепок»(так его описывали позже очевидцы).
Поэтому, на утро 27 апреля в Припять пригнали со всей Киевской области(и не только)около 2000 автобусов. Припять решили эвакуировать.
27 апреля 1986 года на улицах и радио точках города дали объявление об эвакуации. Звучало оно примерно так: «Внимание, внимание! Уважаемые товарищи! Сегодня городской совет Припяти принимает решение об эвакуации населения города на 3 дня в связи с аварией на Чернобыльской АЭС. Сегодня, 27 апреля в 14:00 к каждому дому будет подан автобус. Закройте окна, перекройте водопроводные краны. С собой возьмите только необходимые вещи на первый случай, документы и продукты питания»(Полный текст вы можете найти в интернете). Зачитывала это объявление припятчанка Нина Мельник.
Паники не было. Люди знали, что смогут вернуться домой через 3 дня. Некоторые взяли с собой гитары, так как наделись встретить майские праздники на природе.
В город пришли ликвидаторы, дозиметристы и милиция. Улицы и здания пытались отмыть от радиации специальным мыльным раствором «бурда». Но это не помогало, так как реактор ещё шесть месяцев оставался открыт. Припять успела напитать в себя огромного количество радионуклидов: цезий, стронций, плутоний и америций навсегда (минимум на 20 000 лет) забрал у людей дома.
И вот, в 14:00 началась эвакуация Припяти. Люди вышли с сумками и детьми, спокойно сели в автобусы. Кто-то планировал уехать к родственникам, другим обещали комнаты в общежитии.
Людей из Припяти увезли в близлежащие населённые пункты: Иванков, Полесское, Киев. Позже, через пару дней так же была эвакуирована сотня деревень зоны Чернобыльской катастрофы.
Люди оставили в своих жилищах все нажитое, в том числе животных.
Но не все понимали опасность, которая вырвалась из разрушенного блока номер четыре. Да что там «не все». В тот час только единицы были в курсе, что авария имеет серьёзный характер. Поговаривают, что местные армяне, жившие в первом микрорайоне Припяти были проинформированы неизвестно кем, и в 4 часа утра спешно покинули город. Единственное, чего они не знали, что вернутся сюда им уже не суждено.
Естественно, что первыми удар на себя приняли те, кто, по сути, работал для этого. Работал, каждую смену ожидая не самой легкой борьбы — не потому, что «все в СССР плохо и скрывалась лучевая правда», а просто потому, что функции СВПЧ это подразумевают. Специализированная военизированная пожарная часть создается при спецобъектах или спецгородах со спецобъектами — в любой стране независимо от политического курса. Кстати, слово «военизированная» не должно вводить читателей в заблуждение, это указание на тогдашнюю принадлежность (подчинение), а не «сверхсекретность». А равно как и приставка «спец» — поверьте, это не всегда модные штуки типа «прикольные бункеры» и «почувствуй себя сталкером».
— В день на питание обычного больного полагались один рубль пятьдесят две копейки. Во время обеда все получали по пятьдесят граммов мяса. Его варили с борщом или супом, затем доставали из кастрюли, делили на порции и клали каждому в тарелку. Но на питание пострадавших от радиации на ЧАЭС тратили гораздо большие суммы. Таким пациентам давали вдоволь мяса, рыбы, дефицитные тогда языки, красную икру. Хорошее питание стимулировало обменные процессы в организме, благодаря чему выводились радионуклиды. Кроме того, продукты с высоким содержанием белка способствовали восстановлению показателей крови, которые у переоблученных резко ухудшились.
Припять. Весь город уже слышал о пожаре на АЭС, но не знает причин. Люди занимаются субботними делами. Дети вернулись из школ. Взрослые гуляют, пьют пиво, обсуждают предстоящее открытие парка аттракционов и завтрашний футбольный матч киевского «Динамо» со «Спартаком». В небе над четвёртым блоком виден чёрно-серый дым.
Долгое время, да и сегодня, так называемый чернобыльский синдром, то есть страх человека перед радиацией, считается многими авторами в медицинской среде, чуть ли не главной причиной по которой возникает повышенный риск заболеть и умереть. Вроде бы как все из головы. Это и понятно, радиации не видно, не слышно, она не имеет запаха, если она и есть, то только в головах у тех, кто боится от нее заболеть. Возможно, это и имеет место быть, но для небольшого числа особенно мнительных. Реальность несколько другая.
— В день на питание обычного больного полагались один рубль пятьдесят две копейки. Во время обеда все получали по пятьдесят граммов мяса. Его варили с борщом или супом, затем доставали из кастрюли, делили на порции и клали каждому в тарелку. Но на питание пострадавших от радиации на ЧАЭС тратили гораздо большие суммы. Таким пациентам давали вдоволь мяса, рыбы, дефицитные тогда языки, красную икру. Хорошее питание стимулировало обменные процессы в организме, благодаря чему выводились радионуклиды. Кроме того, продукты с высоким содержанием белка способствовали восстановлению показателей крови, которые у переоблученных резко ухудшились.
После Аварии Из Чернобыля Куда Привезли В Москву
Живописный и исключительно милый уголок срединной Украины с пышными полями и пастбищами, где кипела мирная и спокойная жизнь, в один момент превратился в смертоносную пустыню. Здесь люди благословляли богато родящий фрукты и овощи чернозём, радовались урожаям, всласть работали — в сёлах и небольших городках, где существовали предприятия, а большинству местных жителей работу давал сам Чернобыль. 30 лет после аварии изменили в истории этого края буквально всё.
Считается, что в регионах, где выпали радиоактивные осадки, рождается больше детей с различными пороками развития и умственными отклонениями. Это убеждение разделяют многие – но не все – и в научном сообществе. Международные благотворительные организации, созданные после катастрофы, продолжают помогать нуждающимся в поддержке семьям и детским домам, где живут дети, пострадавшие в результате радиоактивных осадков.
17. Дежурный оператор ядерного реактора записывает контрольные показания на месте единственного работающего реактора №3, во вторник, 20 июня 2000 года. Андрей Шауман сердито ткнул в сторону выключателя, спрятанного под герметичной металлической крышкой на пульте управления реактора в Чернобыле — атомной электростанции, название которой стало синонимом ядерной катастрофы. «Это — тот самый выключатель, с помощью которого можно отключить реактор. За 2 тысячи долларов я разрешу любому нажать эту кнопку, когда придет время», – заявил тогда Шауман, исполняющий обязанности главного инженера. Когда это самое время пришло 15 декабря 2000 года, активисты-экологи, правительства и простые люди по всему миру вздохнули спокойно. Однако для 5800 работников Чернобыля это был день траура. (AP Photo/Efrem Lukatsky)
4. Раньше, для того чтобы попасть в зону, находящуюся ниже расплавленного ядра реактора, рабочие вынуждены были преодолевать опасные лестницы, хотя чрезвычайно высокий уровень радиации позволяет находиться в этой зоне всего несколько минут. Для того чтобы ускорить спуск, был построен пологий коридор, так называемая наклонная лестница.
5. Рабочие, которые строят новое Укрытие, стоимостью около $2.2. миллиарда, получают опасные дозы радиации, находясь рядом с саркофагом. Новая конструкция в виде арки весом в 29 000 тонн, высотой 105 м и шириной в 257 м накроет существующий саркофаг и позволит демонтировать отслужившее свой срок укрытие. Для создания максимально прочной основы нового сооружения в землю на глубину в 25 м вобьют 396 огромных металлических труб.
Ответ: Здравствуйте, Ирина. Согласно Закону РФ от 15.05.1991 № 1244-1 «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС», Вы имеете право выйти на пенсию на 5 лет раньше установленного срока, т.
Позже правительством было принято решение покинуть город навсегда. Первыми были эвакуированы женщины и дети. В этом уголке бывшего Советского Союза стояла проблема нехватки автобусов. Чтобы вывезти из города 50 тысяч человек сюда съезжались автобусы из других областей страны.
Александр Сирота с женой и дочкой уже три года живут в Дитятках — селе на границе Чернобыльской зоны отчуждения. Сначала здесь думали сделать базу общественного объединения « Центр ПРИПЯТЬ.ком», которое Александр возглавляет. Но потом вышло, что поселился здесь сам. Отсюда до города детства — рукой подать.
Сразу же после аварии на Чернобыльской АЭС советские власти попытались скрыть произошедшее от собственных граждан и не предприняли никаких попыток предупредить соседние страны. Тем не менее, 28 апреля тайна начала раскрываться, когда шведские специалисты обнаружили огромное количество радиации в атмосфере. Оказалось, она возникла на территории СССР.
Вскрыть эту скандальную историю помогла случайность. В марте этого года на пропускном пункте Ягодин представители Нацполиции задержали фуру, гружённую 20 тоннами медно-никелевого сплава. Полицейские включили счётчик Гейгера и обалдели – затрещало так, словно на раскалённую сковородку бросили кусок сливочного масла.
Карта заражения имеет 30-километровую зону отчуждения. Территория зоны делится на три контролируемых участка: особая зона (промышленная площадка ЧАЭС), 10-километровая зона, 30-километровая зона. Ученые, изучавшие многие годы эту местность, утверждают, что больше всего радиации остается на территории 10-километрового участка. Остальные уже понемногу реабилитировались.
Сразу после аварии на Чернобыльской АЭС, когда после пожара дым реактора еще выходил из реактора, в атмосферу попало 5–10% радиоактивных аэрозолей (по разным оценкам, точных данных до сих пор нет). Нагретые частицы поднялись на высоту многих километров, где они были подхвачены мощными воздушными потоками и унесены на большие расстояния. Так произошло радиационное загрязнение больших территорий из-за движения радиоактивного облака над Белоруссией, Германией, Скандинавией и даже Великобританией.
— Все четыре ядерных реактора ЧАЭС имели общий очень длинный машинный зал, — рассказал полковник внутренней службы в отставке Михаил Святненко. — После взрыва четвертого реактора вылетевшие из него куски раскаленного графита упали на крышу машзала, покрытую 20-сантиметровым слоем битума. Битум воспламенился, возникла угроза, что пожар по крыше перекинется на другие реакторы, а это могло привести к выбросу радиации и из них. Двадцать восемь пожарных под командованием молодых лейтенантов Виктора Кибенка и Владимира Правика потушили огонь, получив при этом огромные дозы облучения. Начальник пожарной части майор Леонид Телятников был в отпуске, но присоединился к подчиненным и непосредственно участвовал в тушении крыши.
Около 7:00 утра 28 апреля 1986 года радиационное загрязнение было обнаружено датчиками радиационного контроля на АЭС «Форсмак» (Швеция), когда сотрудники станции штатно проверяли уровень радиации перед началом смены. Радиационное облако из Чернобыля долетело до Швеции за 2 дня. Через 10 дней после аварии радиоактивное облако достигло Северной Америки и Японии.
Стоит отметить, что трагедия в Чернобыле оставила свой отпечаток на всей карте мира. Радиоактивная туча успела посетить многие уголки планеты, и обрушиться дождем на территории Азии, Северной Америки, Ирландии, Японии. Это далеко не полный список мест, где она успела побывать.
Глава I. Поражение японского империализма. Эвакуация «отряда 731» Дьявол заметает следы Утром 10 августа 1945 года по полю аэродрома, принадлежавшего «отряду 731», в направлении главного входа на территорию отряда медленно двигался грузовик. В его кузове находилось двое рослых
Эвакуация В случае возникновения чрезвычайной ситуации, эвакуация людей с мест постоянного проживания является крайней мерой. К тотальному выселению прибегают в исключительных случаях, например из-за сильного радиоактивного загрязнения территории. История знает не
27 апреля около полудня по радио Припяти было передано короткое официальное сообщение для жителей города, им предлагалось взять с собой набор продуктов питания на три дня и быть готовыми к эвакуации. Она началась в 14.00 того же дня. Автобусы подъезжали прямо к подъездам, и люди садились в них. Через три часа город покинули 44600 человек, из которых около 17 тысяч были дети.
Конечно же, с учетом конкретных обстоятельств в сценарий эвакуации вносят коррективы. Отселение жителей Припяти проходило без создания сборных пунктов, на это просто не было времени. Радиационная обстановка ухудшалась с каждым часом. Уже к вечеру 26 апреля 1986 года уровни радиационного фона достигли нескольких сотен микрорентген в час и, судя по ситуации на ЧАЭС, — это был не предел.
Эвакуация Приказ об эвакуации Рыбинского моторного завода поступил в ночь с 15 на 16 октября. Лаврентьев тут же собрал в своем кабинете совещание руководителей и заговорил о том, чего все с тревогой ждали и опасались:– Только что получено решение ГКО – наш завод
Болезни после аварии в чернобыле фото
Вертолет обеззараживает место бедствия. После взрыва атомная электростанция была покрыта радиоактивной пылью. Самолеты и вертолеты пролетели над участком, распыляя липкую жидкость для обеззараживания, которая фиксировала излучение на землю. Рабочие, известные как «ликвидаторы», затем закатывали высушенные останки, как ковер, и зарывали ядерные отходы.
Конечно, в зоне катастрофы руководители комиссии по ликвидации тоже появлялись – Щербина, например, каждый вечер проводил в Чернобыле оперативные совещания, выслушивал доклады и раздавал указания, Легасов периодически выезжал на саму ЧАЭС. Но безвылазно, как это показано в сериале, московское начальство там не сидело.
Во второй серии появляется новый персонаж по имени Ульяна Хомюк – ученый из Института ядерной энергетики АН Белорусской ССР. Уже на следующее утро после катастрофы в Чернобыле Ульяна узнает о случившемся и начинает свое расследование: едет в Припять, попадает к Легасову (причем довольно абсурдным способом: на въезде в город требует у солдат арестовать ее и доставить к «начальству»), а потом еще и сидит рядом с ним на совещании в ЦК.
— Поэтому делали так: в момент пролета над дырой открывали люк, быстро выглядывали оттуда, чтобы оценить обстановку, выбрасывали мешок и так же быстро улетали, — продолжает Найда. – Вся операция занимала несколько секунд. Чуть позже к мешкам стали привязывать парашюты. Тогда необходимость выглядывать из люка и вовсе отпала.
В итоге к четвертому энергоблоку на грузовике, защищенном листами свинца, отправляется Владимир Пикалов – начальник химических войск министерства обороны СССР. Он проезжает почти до конца и, вернувшись, объявляет: директор станции врет, дозиметр показал не 3,6 рентгена, а 15 тысяч.
След чернобыльской аварии в московской области
У большинства этих элементов период полураспада составляет не больше двух-трех лет. Есть элементы, у которых периоды полураспада огромны — например, у трансурановых радионуклидов у плутония он составляет 24 лет , но при этом у них низкая летучесть: дальше 60 км они от реактора не распространяются.
Тридцать лет назад все было так же. Так же куковала кукушка. Прилетали аисты на гнездо. Плакали прозрачным соком проснувшиеся в апреле березы. Как ни страшно звучит, но это — самое настоящее, как утверждают многие, что случилось с ними в жизни. И поэтому они до сих пор там — в обожженной Припяти, у четвертого реактора, в российских и белорусских деревнях, где в ту весну шли радиоактивные дожди и дули чернобыльские ветра Ныне здесь живут чуть больше трехсот тысяч человек. А раньше — пятьсот с лишним тысяч. Большинство уехали, отселились, умерли. Время, как и радиация, никого не щадит.
В Гомельской области все, конечно, намного хуже. До сих пор юг области южнее городов Ельск и Хойники покрыт красно-фиолетовыми пятнами заражения, слабо совместимого со здоровой и долгой жизнью. Впрочем, то же самое можно сказать о районе, который начинается от Гомеля и тянется до северного и восточного краев области.
Самые высокие уровни загрязнения на территории России оказались в Брянской, а затем в Тульской и Калужской областях. В Белоруссии это Гомельская область. Составители атласа за эти годы неоднократно обходили зараженные зоны и измеряли содержание радиоактивных изотопов в почве. Это позволило им создать динамическую картину освобождения земель от радиации. Впрочем, как показывают карты, наступит такое освобождение еще не скоро.
Так, зоны отчуждения исчезнут с территории России лишь в году. Зоны приоритетного отселения — лишь к году, а сказать, что радиационный фон в них немного превышает естественный, ученые не кривя душой смогут лишь к году. Для Белоруссии, получившей более серьезные повреждения, эти сроки еще более сдвинуты.
Аварии случались и ранее, радиационная медицина развивалась, мы уже владели большим опытом и определенными навыками по диагностике, лечению, сортировке, прогнозу тяжести. Но одновременно такое количество пострадавших с одинаковыми видами воздействия (бета и гамма излучение) – это особенность чернобыльской аварии. С профессиональной точки зрения стали лучше понимать, например, как лечить ожоги, проводить профилактику инфекционных осложнений, все это дало большие уроки. Подтвердилось, в частности, что успешно лечить крайне тяжелые радиационные ожоги небольшой площади можно только пересадкой собственной кожи пациента (лоскуты на сосудистой ножке). А пересадку костного мозга нужно делать только при такой большой дозе облучения, после которой он сам не способен восстановиться (более 800-1000 бэр).
Что происходило в Москве, что видели там — трудно сказать. Эти данные нигде не печатали. Все было засекречено. Нам тоже не разрешили напечатать данные по больным, их истории болезни. Их отобрали и куда-то увезли. Где сейчас истории болезни — мы не знаем. Что сейчас с этими людьми — тоже. Был создан специальный центр, который, вроде бы, должен был беспокоиться об их дальнейшей судьбе.
«Вот тогда, в госпитале, мне стало страшно. Я увидел, как люди мрут как мухи. Я не видел тех, с кого слезала кожа, как в американском фильме, но я видел тех, кого покидали силы. Это странное ощущение, когда ты видишь, как человека покидают силы», – рассказал очевидец.
Ранее генерал-майор ФСБ в отставке Анатолий Ткачук рассказал, что в Советском Союзе очень серьезно рассматривалась версия о теракте на Чернобыльской АЭС в 1986 году. По словам Ткачука, который был начальником оперативной группы КГБ СССР по войскам чернобыльской зоны, оперативники на этот счет опрашивали многих людей.
Профессор Киндзельский выбрал иной метод лечения: внутривенно вводил в кровь стволовые клетки. В течение нескольких суток они выполняли функции костного мозга, затем умирали и выводились из организма. А тем временем собственный костный мозг больного отдыхал, выходил из криза, и человек постепенно выздоравливал.
01:32. Директор ЧАЭС Виктор Брюханов просыпается от звонка коллеги, которые видят из города зарево над станцией. Брюханов подскакивает к окну и некоторое время стоит безмолвно, наблюдая за ужасной картиной катастрофы. Затем бросается звонить на станцию, но там никто трубку долгое время не берет. В конце концов дозванивается дежурному и созывает экстренное совещание. Сам же выезжает на станцию.
11:00. Партийные органы вышли на связь с директором Чернобыльской АЭС Виктором Брюхановым. Он в своем докладе рассказал о взрыве второму секретарю Киевского обкома КПСС. При этом Виктор Брюханов, заверил ответственного работника, что радиационная обстановка на станции в пределах нормы и никакой угрозы не представляет.
14:15. Анатолий Колядин, сотрудник ЧАЭС, тоже стал одним из первых ликвидаторов. Об аварии о узнал утром, на автобусной остановке, когда ехал на смену. «Но о погибших никто не говорил. Нас высадили у проходной, и автобус уехал. Какой-то прапорщик нас не пускал. Стали звонить из КПП начальнику смены станции. Начинаем понимать, что на станции очень плохая радиационная обстановка: реактор развалился, шатра нет, сепараторы блестят. Из шахт четвертого реактора сочится дымок. Деваться нам некуда. Наконец, нас пропустили. Мы стали пробираться к рабочим местам. Бежим, а везде валяются куски труб и графита. Это значит, что вскрыта активная зона. С работы успел позвонить жене, предупредил: «Люда, детей из дома не выпускать. Форточки закрыть». Дети до сих пор помнят, как они плакали, просили маму выпустить их поиграть на улицу. Картина была страшная: в песочнице играют дети, а по улицам ездят бронетранспортеры, повсюду стоят солдаты в химзащите и с противогазами».
19:30. Кортеж с правительственной комиссией сделал первую остановку, примерно в 90 километрах от Припяти. Все вышли из машин. Академик Валерий Легасов, глава союзной комиссии Борис Щербина, первый секретарь ЦК КПУ Владимир Щербицкий и другие члены правительственной комиссии впервые увидели на горизонте зарево над станцией. Ярко-алое свечение занимало едва не половину неба.
06:00. Дежурный ЧАЭС Владимир Шашенок скончался от огромной радиационной дозы и сильных ожогов. А Александр Лелеченко, заместитель начальника электроцеха, после капельницы почувствовал себя настолько хорошо, что попросился «подышать уличным воздухом» – а сам тихонько покинул медсанчасть и снова появился на аварийном блоке, чтобы оказать посильную помощь на ЧАЭС. Второй раз его увезли сразу в Киев, где он и умер в страшных муках. В общей сложности Лелеченко получил дозу в 2500 рентген, поэтому ни пересадка костного мозга, ни интенсивная терапия не спасли его.
Академик Велихов: «Американский фильм Чернобыль — полная ерунда»
Об аварии на Чернобыльской АЭС есть много хороших документальных киноработ. Владимир Синельников снял «Колокол Чернобыля», позже вышел фильм BBC, который в значительной степени опирался на картину Синельникова. Владимир — молодец: не боялся ходить вместе с нами по станции, облучался.
Кстати, вскоре после возвращения из Чернобыля я повез американцев в Семипалатинск, чтобы они убедились, что мы не проводим там ядерные испытания. Русские летали на испытательные полигоны в Неваду. Все было открыто. Чего не было, например, на той же Фукусиме. До сих пор нет полной картины то, что там произошло и как это ликвидируется.
Тем не менее виновных надо было найти, и всю ответственность возложили на сотрудников станции. Да, операторы допустили оплошность, начав проводить процедуру, не согласованную с научным руководителем, и довели реактор до такого состояния, что еще чуть-чуть, и он начнет кипеть. Но он технически был так устроен, и будь там другие люди — произошло бы то же самое. Это было известно уже тогда. Как раз примерно в тот период все атомные станции передали из ведения Министерства среднего машиностроения в Минэнерго, специалисты которого были не в состоянии все правильно оценить. Это стало одним из звеньев трагического стечения обстоятельств.
К слову, когда в 2011 году случилась авария на Фукусиме, японцы даже не могли толком осмотреть атомную станцию. У них очень маленький предел по допустимой дозе облучения персонала. И едва ступив на территорию, они должны оттуда уходить. Подумал тогда: поехать помочь им, что ли — походить, все изучить.
— Описание аварии, процесс развития ситуации есть даже в школьных учебниках. Можно, конечно, все упростить, чтобы показать в кино, но нельзя доводить до примитива физические процессы и смешивать их с человеческими интригами. По большому счету люди там были ни при чем, потому что ничего не могли сделать для предотвращения взрыва. В реакторе при его проектировании была потенциально заложена опасность. И заложена по объективным причинам, конструктивно — не из-за злого умысла. Авария могла произойти через год, через десять лет, а могла и вообще не произойти.
МЕДИКИ В ПЕРВЫЕ ЧАСЫ ПОСЛЕ АВАРИИ НА ЧЕРНОБЫЛЬСКОЙ АЭС
В ту ночь дежурство по «Скорой помощи» несли диспетчер Л. Н. Мосленцова, врач В. П. Белоконь и фельдшер А. И. Скачек. В приемном покое дежурили медсестра В. И. Кудрина и санитарка Г. И. Дедовец.
Вызов с Чернобыльской АЭС поступил вскоре после прогремевших там взрывов. Что произошло, толком не объяснили, но Скачек выехал на станцию. Вернувшись в 1 ч 35 мин в диспетчерскую с обычного вызова к больному, врач уже не застал своего коллегу и ждал от него телефонного звонка. Он раздался где-то в 1 ч 40 – 42 мин. Скачек сообщал, что есть обожженные люди и требуется врач.
Белоконь вместе с водителем А. А. Гумаровым срочно направились к станции, практически ничего не зная, что там происходит. Как потом выяснилось, в больнице не нашлось даже «лепестков», защищающих органы дыхания. За машиной врача выехали еще две «кареты», но без медработников.
И все-таки, как и при локализации аварии, так и при оказании помощи пострадавшим, тесно переплелись самоотверженность персонала и неготовность соответствующих служб встретить такую беду. Почему сначала не действовал санпропускник самой атомной станции? Почему не сработала в полном объеме система обработки больных на случай массового поражения людей? Да и саму методику оказания первой помощи в случае радиационного поражения удалось применить не сразу и не полностью.
Такие были вопросы в адрес руководителей медицинской службы. Лишь благодаря мужеству и самоотверженности рядовых медицинских работников, водителей «Скорой помощи», пренебрегших во имя дела опасностью, удалось поддержать пострадавших на первом этапе их лечения.
Вот урок, который преподал Чернобыль.
В работу по обработке больных включились и наши хирурги А. М. Бень, В. В. Мироненко, травматологи М. Г. Нуриахмедов, М. И. Беличенко, хирургическая сестра М. А. Бойко. Но под утро все абсолютно вымотались. Я позвонила начмеду: «Почему больных на станции не обрабатывают? Почему их везут сюда «грязными»? Ведь там, на ЧАЭС есть санпропускник?». После этого наступила передышка минут на 30. Мы за это время успели разобрать кое-какие личные вещи поступивших. И где-то с 7.30 утра к нам стали привозить уже обработанных и переодетых больных.
В 8.00 нам пришла смена…».
Со станции звонил Белоконь, говорил, какие лекарства ему подвезти. Запросил йодистые препараты. Но почему их не было там, на месте?
У нас свои проблемы. Одно крыло терапевтического отделения находилось на ремонте, а остальное до конца заполнено. Тогда мы стали отправлять тех, кто лежал там до аварии, домой прямо в больничных пижамах. Ночь тогда стояла теплая.
Вся тяжесть работы по оказанию помощи поступившим поначалу легла на терапевтов Г. Н. Шиховцова, А. П. Ильясова и Л. М. Чухнова, а затем на заведующую терапевтическим отделением. Н. Ф. Мальцеву. Требовалась, конечно, подмога, и мы направили по квартирам санитарку. Но многих не оказалось дома: ведь была суббота, и люди разъехались по дачам. Помню, подошли медсестра Л. И. Кропотухина (которая, кстати, находилась в отпуске), фельдшер В. И. Новик.
Диспетчерская «Скорой помощи» располагалась по соседству с приемным покоем в здании больницы г. Припять. Одновременно в помещении, где принимали больных, можно было обработать до 10 человек, но никак не десятки, как пришлось в ночь и утром 26 апреля. Здесь имелся ограниченный запас чистого белья и всего одна душевая установка. Правда, при обычном ритме жизни города этого вполне хватало.
После Аварии Из Чернобыля Куда Привезли В Москву
Автор:И.А. Беляев http://DEMAG21.narod.ru
Далее информация с форума rcforum.ru
Всего было три крана серийные номера: 41016, 41020, 41021 далее краны различаются по «боевым номерам» последним цифрам заводских номеров (16,20,21)
— первый (номер 16) не имел Суперлифта его пожно отличить по отсутствию решетчатой распорки позади башни (см фото). он имел грузоподъемность 500тонн
также на нем кабина расположена не сбоку а по центру башни, кроме того внизу на башне имеется что-то типа балкона т.е. на фотке corax ch-0068-kran.jpg показан именно (номер 16) а справа на этойже фотке скорее всего находится номер 21 с опущенной стрелой.
— второй и третий (номер 20 и 21) имели Суперлифт (дополнительный противовес на пневматических шинах подвешиваемый к распорке) т.е. на них имелась решетчатая распорка к которой подвешивались тележки противовеса общим весом 480тн эти краны имели грузоподъемность 650тонн.
После Аварии Из Чернобыля Куда Привезли В Москву
По тревоге мы выехали на загорание. По прибытии к месту происшествия машины и личный состав караула заняли свои боевые посты, потом через некоторое время наше отделение вызвали на помощь прибывшей на пожар СВПЧ-6. Они установили свои машины по ряду «Б». Я и Петровский А. поднялись на крышу машинного зала, на пути встретили ребят с ВПЧ-6 — они были в плохом состоянии. Мы помогли им добраться к механической лестнице, а сами отправились к очагу загорания, где и были до конца, пока не затушили огонь на крыше, После выполнения задания мы спустились вниз, где нас подобрала «скорая помощь». Мы также были в плохом состоянии».
«В 01 ч. 45 мин. прибыл на территорию АЭС со стороны КППЧ-2. Увидел разрушения аппаратного отделения 4-го энергоблока и горение на покрытии аппаратного отделения 3-го энергоблока. Горение было во многих местах и на различных отметках от 12,5 до 71,5 метра. Наиболее интенсивно — на покрытии центрального зала 3-го энергоблока. Высота пламени достигла 1,5 — 2 метра…»
«Я, Шаврей Иван Михайлович, родился 3 января 1956 г., белорус. Работаю в пожарной части ВПЧ-2 по охране Чернобыльской АЭС с 19 сентября 1981 года на должности пожарного. Во время аварии на ЧАЭС совместно с караулом нес службу в расположении части. Во время взрыва находился возле диспетчерской на посту дневального. В то время рядом были подменный диспетчер Легун С. Н. и заступивший на пост дневального Ничипоренко Н. Л. Стояли втроем, разговаривали, как вдруг послышался сильный выброс пара. Мы этому не придали никакого значения, потому что выброс пара происходил неоднократно за мое время работы в ВПЧ-2. Я собирался уходить отдыхать, как через некоторое время сработала сигнализация. Мы бросились к щиту, а Легун попробовал связаться с ЦЩУ, но никакой связи не было. И в это время произошел взрыв. Я бросился к окну. За взрывом последовали мгновенно следующие взрывы, я увидел огненный шар, который взвился над крышей машинного отделения четвертой очереди.
«26 апреля 1986 года я, Прищепа Владимир Александрович, находился на дежурстве в ВПЧ-2 по охране ЧАЭС. Дневное дежурство нашего, 3-го караула прошло без происшествий, В ночное время я должен был стоять дневальным. После просмотра телепередач я лег отдыхать. Ночью я услышал взрыв, но не придал этому значения. Затем, через 1 — 2 минуты, прозвучала боевая тревога. Я быстро оделся и сел в автомобиль. Увидел пламя на АЭС возле вентиляционной трубы и на кровле помещений ГЦН. В наш автомобиль сел начальник караула лейтенант Правик Б. Н. Он по радиостанции передал в СВПЧ-6 вызов № 3, по которому все машины Киевской области должны следовать на ЧАЭС для тушения пожара. По прибытии на АЭС второе отделение поставило автонасос на гидрант и подсоединило рукава для сухотруб. Лейтенант Правик В. П. по транспортному коридору побежал в машинный зал. Мы приехали в ряд «А», машину поставили на пожарный гидрант и проложили магистральную линию к сухотрубам, которые вели на крышу машинного зала. Я по пожарной лестнице полез туда. Когда я вылез на крышу, то увидел, что перекрытия нарушены, некоторые упали. Ближе к постоянному торцу на 4-м энергоблоке я увидел очаг загорания крыши. Он был небольшой. Я хотел к нему подойти, чтобы потушить, но перекрытия шатались. Я возвратился и пошел вдоль стенки по пожарному водопроводу, подошел к очагу и засыпал его песком, так как рукавную линию проложить не было возможности. Затем я возвратился и на пожарной лестнице увидел майора Телятникова Леонида Петровича. Я ему доложил обстановку. Он приказал: «Выставьте боевой пост и дежурьте на крыше машинного зала». Мы выставили боевой пост и с Шавреем И. М. дежурили до утра. Утром пас начало тошнить, появилась рвота. Возле столовой нам дали по две таблетки и отправили па второй этаж санпропускника. Мы помылись, но рвота не прекращалась. Я пошел в медсанчасть, мне дали таблетку и отправили в городскую поликлинику. Затем на другой день — 27.04.86 г. — нас увезли в Москву в клинику № 6″.
«. Через машзал я побежал к начальнику смены станции. По пути установил, что здесь горения нет. Вместе с Дятловым А. С. осмотрели 4-й блок. Через выбитые панели хорошо просматривались кабельные помещения, пожара там не было. Из центрального зала хорошо просматривалось не то зарево, не то свечение. Но там, кроме «пятака» реактора, ничего нет, гореть нечему. Совместно решили, что свечение исходит от реактора. Позвонил на ПСЧ ВПЧ-2, доложил обстановку для передачи в Киев. «
